Год добровольной бедности, продолжится и в следующем.

Как и базовый, целевой вариант прогноза после заседания правительства 21 апреля переписан исходя из постоянной среднегодовой цены нефти в $40 за баррель (ранее предполагался умеренный рост цены до $50 к 2018 году). Главную цель — 4,5% роста ВВП в 2019 году — правка не отменила, но рост ВВП в 2017—2018 годах в целевом сценарии все же ниже, чем предполагалось ранее — 0,4% (ранее 1%) и 2,9% (ранее 3,3%). Таким образом, даже в целевом сценарии стагнация 2015−2017 годовде-факто объявлена неизбежной: ощутимый рост может начаться только после президентских выборов 2018 года.

Вероятно, в силу этой неизбежности описанные Минэкономики способы реализации целевого сценария выглядят альтернативой идеям соцблока правительства по перезапуску модели роста 2011−2013 годов, основанной на поддержке внутреннего спроса ростом доходов в бюджетном секторе. Рекомендованная командой министерства сверхжесткостьденежно-кредитной политики ЦБ (снижение инфляции монетарными мерами до 6,5% к концу 2016 года и до 4% к концу 2017 года) в прогнозе нужна, по сути, только чтобы смягчить населению продолжение сокращения реальных располагаемых доходов (на 2,8% в 2016 году и на 0,3% в 2017-м). Сокращение реальных пенсий должно быть даже более жестким: 4,8% в 2016 году и 2% в 2017 с дальнейшей индексацией только по уровню инфляции до 2019 года. Это, по расчетам Минэкономики, увеличит число бедных с 13,1% в 2015 году до 13,7% в конце 2017 года, с пиком в 2018 году на уровне 13,9% — и возвращением реальных доходов и числа бедных к показателям 2015 года в 2019 году.
Цель довольно демонстративного затягивания поясов населению — ускоряющийся рост инвестиций с 3,8% в 2017 году до 7,1% в 2019 году, когда они должны достичь уровня 24,1% ВВП. Их источниками в этой схеме будут не столько сбережения населения, сколько корпоративные прибыли.
Они, оставаясь в 2017 году на том же уровне, что в 2015-м, в год президентских выборов должны вырасти (без девальвационных эффектов) на 12%, а в 2019 году — на 10,8%. При этом в описательной части прогноза Минэкономики упоминает, что цель будет достигнута не только сдерживанием расходов на потребление и соцобязательства, но и господдержкой «системообразующих и эффективных инвестиционных проектов» и «опережающим ростом инвестиций в инновационные сектора экономики». Инвестиции будут при этом не только частными, из возросших прибылей (Минэкономики считает, что отток капитала в 2019 году обнулится — ранее, напомним, рост ВВП сопровождался в среднем ростом нетто-оттока), но и государственными — из ФНБ.

В описании целевого сценария каких-либо отсылок к бизнес-среде или структурным мерам нет, а в расчетах базового не предполагается каких-либо радикальных изменений в структуре инвестиций до 2019 года. Целевой сценарий предполагает, впрочем, дальнейший рост поддержки несырьевого экспорта и импортозамещения — и ускоренный вывод из экономики энергонеэффективных производств. Он обеспечит снижение энергоемкости промышленности на 2,5% в год — в целевом сценарии Минэкономики энергосектор, действительно, практически не растет.
Сам по себе описанный целевой сценарий — не альтернатива структурным реформам. Так, увеличение пенсионного возраста, изменение структуры расходов федерального бюджета, реформа трудового рынка им не противоречат. Но главный парадокс целевого сценария ведомства Алексея Улюкаева — в том, что переход к экономическому росту, оплаченный «голодным» для населения 2017 годом, в расчетах Минэкономики сопровождается довольно быстрым сокращением занятости (с 72,7 млн экономически активного населения в 2015 году до 71,5 млн в 2019-м) при падающей до докризисных 5,6% (по МОТ) общей безработице.

Сокращение экономической активности населения при промышленном росте и росте производительности труда выглядит чудесным явлением — оно представимо только в случае технологической революции. Русское экономическое чудо, неявно предлагаемое в сценарии к 2019 году, очевидно, должно строиться на ручном управлении модернизацией промышленности — ранее предприниматели не проявляли энтузиазма в массовой закупке высокопроизводительных мощностей.

При этом логика целевого сценария при ограничении тарифов госмонополий резко снижающейся инфляцией диктует объекты поддержки: это средний окологосударственный бизнес — система конструируется в его пользу. Для идей команды Алексея Улюкаева это проблема: крупный бизнес и госкомпании еще в 2009—2010 годах убедительно показали, что при расходовании средств ФНБ, например, они легко переигрывают любой блок министерств, при необходимости образуя политические альянсы и с социальным блоком Белого дома, и с оппонентами либералов из администрации президента (несмотря на то что сценарий Минэкономики вполне согласуется с экономическими идеями помощника президента Андрея Белоусова). Для того же, чтобы рост обеспечили средние хайтек-компании, в любом случае нужен ручной отбор претендентов на «умную» господдержку — с преодолением предсказуемо сильного сопротивления лоббистов инфраструктурных монополий, агрокомплекса и ВПК.

Немаловажно и то, что сценарий ручного управления, предложенный Минэкономики, конечен. В 2020 году, вне зависимости от того, выйдет экономика РФ на уровень роста в 4,5% ВВП в год или нет, госсредства на дальнейшее его стимулирование будут в основном израсходованы.
Взято из:https://news.mail.ru/economics/25718877/?frommail=1